Элтон Джон начал с попыток найти свое собственное лицо. Человек, без сомнения
наделенный талантом, он хотел в
творчестве оставаться самим собой. Но выжить в сфере шоу-бизнеса можно только на
гребне успеха — успеха любой ценой. И трезвый коммерческий расчет заставил его обратиться
к вульгарному шутовству, которое он эксплуатирует ныне в хвост и в гриву.
Только вот не уходит ли от Элтона Джона талант! Не занимается ли он обычной
дешевой распродажей, на которую — как в магазины после конца сезона — реклама зазывает
публику: «Спешите! Спешите!»
Впервые я увидела его несколько лет назад в «Филмор-исте»
(теперь этот зал уже не функционирует, а тогда он был центром нью-йоркских
поклонников рок-музыки). Приученные к выходкам «рок-фэнов», билетеры здесь не
стеснялись в выражениях, но я столь явно
выпадала из общей массы юных зрителей,
что ко мне обратились довольно вежливо:
«А ну-ка проваливай с прохода». В углу сцены появился ведущий. — Леди и
джентльмены! (Это выражение явно льстило
хриплоголосой аудитории.) К нам прибыли
из Англии... Ди Мюррей — бас-гитара,
Найджел Джонс — ударные, гитара-соло
Дейви Джонстоун и Элтон Джон, — он хотел, видимо, добавить «рояль», но дружный
рев заглушил его. На сцену выходит группа. Не обращая внимания на ревущих
поклонников, Элтон Джон садится к роялю и берет первые аккорды, потом следует несколько щекочущих арпеджио
— школа видна сразу. Бас-гитарист
исподтишка вторит глубокими, напевными звуками.
Ударник скрывается за баррикадой из 13
барабанов и пока бездействует. Спокойно,
еще спокойнее. Публика успокаивается. Элтон Джон, слегка заглатывая слова, начинает петь своим высоким, немного сдавленным голосом. Голос мне хорошо знаком по
пластинкам, но глазам своим я отказываюсь
верить: господи, как может человек, окончивший Королевскую музыкальную академию, человек, который пишет, может быть,
самую интеллигентную рок-музыку — тонкую смесь рока и стиля «соул», который
поет вещи продуманные, отполированные и, главное, очень сентиментальные, —
как может такой человек появляться на сцене
в лиловом котелке, желто-зеленом комбинезоне
и клоунских башмаках с крылышками! Но дело не только в костюме. Он никак не
хочет сидеть спокойно. То вскарабкается на свой концертный рояль «Стейнвей» и подбадривает
аудиторию ритмичными хлопками, то
проделывает серию акробатических номеров над клавиатурой: стойка, кульбит, опять
стойка... Публике это, судя по реакции, очень нравится, а я продолжаю пребывать
в недоумении. Конечно, я привыкла к
тому, что в наши дни рок-звезды появляются на
сцене в нижнем белье, а то и в чем мать
родила и жуют резинку во время пения. Но зачем все это Элтону Джону,
музыканту, безусловно, неординарному? Одна надежда — после концерта у меня
назначена встреча с Элтоном Джоном, и он, быть может, скажет, зачем ему весь этот цирк. В разговоре
Элтон Джон очень скован — как может быть скован только англичанин-провинциал.
Он способен выдержать целое интервью и не сказать ни слова о себе. В данном
случае мне просто повезло — у него было «разговорчивое настроение». Я знаю, что
у него было не очень веселое детство — педанты-родители методично вдалбливали в
него старые прочные устои старой доброй Англии и стремились сделать из сына
знаменитого классического пианиста. Он
сидел за роялем, а за стеной мальчишки
гоняли в футбол.
И я спросила, не добирает ли он в этих своих трюках той игры,
что не добрал в детстве.
— Понимаете, из меня никогда бы не вышел классический
пианист — маленькая рука и очень плохая
«растяжка», едва беру октаву. Но насчет цирка — это вы правы... Зрители ждут от
меня всяческой эксцентрики, а мне приятно
слышать изумленные возгласы. Вообще-то я спокойный человек и эксцентрикой в
жизни не увлекаюсь. Во время концертов я так выкладываюсь, что у меня потом
едва хватает сил дотащиться до постели. Я много репетирую, не отказываюсь выходить на «бис» — пусть
зрители получат за свои деньги все, что им надо. А наутро опять в путь. Вот так
и живу...
Я спросила, как он улавливает, что нужно именно этому
зрителю и именно сегодня.
— Вообще-то все зависит от удачи. Вот Рег Дуайт, например,
тот был неудачником. Бог знает сколько
еще лет он играл бы в заштатных группках и пытался продать свои песенки, если
бы этому самому Регу Дуайту (то есть
мне) не пришло в голову сменить имя на «Элтон Джон». И колесо Фортуны повернулось — прямо-таки мистический акт! «Элтон Джон» сразу же стал набирать
обороты. Немалую роль здесь сыграла еще и встреча с поэтом Берни Топином. Мы
нашли друг друга по объявлению в музыкальной газете и с тех пор не расстаемся.
Без стихов Берни я не смог бы писать музыку. Его слова дают мне сильнейший импульс к творчеству.
Сейчас этот тандем — Элтон Джон и Берни Топин — владеет
восемью «золотыми» дисками и четырьмя
«платиновыми» (продано по миллиону экземпляров). Пластинка «Прощай, желтая кирпичная дорога» — в десятке лучших дисков 1974 года. Элтон
Джон очень серьезно относится и к успеху, и к тому, что называется «имиджем» — образу, который возникает в сознании людей при звуке его имени. К встрече
с фотографами он обычно готовится заранее
— придумывает костюм, примеряет гримасы: не позволяет себе выпадать из имиджа.
— Было время, когда вас называли «вечным аутсайдером, гением за сценой».
А теперь критики пишут: «Песок, которым некогда закидывали Элтона Джона, превратился в
золотой». Как вы относитесь к золотому
песку?
— Бережно. Мне уже двадцать семь, и я не знаю, как долго
еще я смогу удовлетворять запросы подростковой публики. Я пока на волне,
заработками не обижен, но ведь не исключен вариант, что мы слетим так же
быстро, как выскочили на поверхность. Поэтому я даю то, что от меня требуют. Вы
поморщились... Нет, я не циник. Просто
годы безвестности и скитаний по сценам кабаре — а кабаре, должен вам заметить,
это братская могила многих, даже очень
незаурядных артистов — научили меня смотреть на успех, гм, философски.
Перевела с английского Н. РУДНИЦКАЯ
Маргарет ИНГХЭМ, американская журналистка
Комментариев нет :
Отправить комментарий